Ленинграде. В глубинке, где я рос, коли в семье один ребенок, то лучше и не спрашивай, за что супругов бог наказал: другие дети, ясно, или умерли, или не появились на свет по недугу одного из родителей. Но двое цвету¬щих родителей й один ребенок в доме — это было выше! моего понимания и представлялось каким-то таинствен¬ным уродством. Я воспринимал их как семьи-калеки и] никак не мог уяснить, почему бы им не взять второго или третьего в приюте, ведь так весело жить, когда дом полон детей!
Собираю малышей, а из головы с первой минуты, с той, как напугал девочек, не выходил Игорек Огурксв, мальчик, который на любой шорох, дуновение, слово, пес¬ню или закат солнца вскидывал соломенную голову, удив¬лялся и был собран, как породистый щенок пойнтера, ло¬баст, мускулист и всегда готов к стойке. Игорек был другом со всеми, но держался несколько особняком, слов¬но доброжелательный гость. Нашел я его как-то вдруг. Он замаскировался в кустарнике недалеко от группы ро-дителей с детьми. Внешне беспечен, стругал себе задум¬чиво веточку, временами подолгу разглядывал незнако¬мую ему жизнь семьи. Убежище он выбрал продуманно и высматривал, как Охотник из засады.
Не печалься, малыш, подумал я. Не было у тебя семьи, и это, брат, поверь, не семья — они играют только в семью. Я необъяснимым самому себе чутьем угадываю эти усеченные семьи, где мать, отец и один ребенок — троица, которую не любит бог. Вот коли женщина в оди¬ночку растит ребенка, здесь дело другое. Этой матери до земли поклонись. Бывает, у мужа и жены нет никого, да на нет, как говорится, и суда нет, особенно коли судь¬ба не дала, но и тогда это подлинная семья, даже без детей. А когда двое, кровь с молоком, приплясывают наД( одним — это не семья. Игорь Огуркоь, не завидуй. Они нашли хороший способ заглушйть инстинкт продолжения рода, соблюсти приличия и вкусно пожить. Трех зайцев уложили, но не думают о том, что несут опасность воспи-
Ьазп в летах ившщ. сгиштах тунеихстяи. не аш рш тртгш чувств—
— Поцю, брат Игорек. ijecm с* спаї
Игорь засох веских і ні 11 ■ ■, in легат ірвгь Kw- пе, в Игорь Опгрксл шает. чтс> т»ке сша і і^атпг Несколькими жжівш нжю рс>дптхмгачл? два, »озврв- рщаясь е ребятами но берегу озера, а кшррш у «ргга ■бутылку. Оаа была наглухо аггзучн. ■ в кі хкш шиса: «Дорогої товариш! Я хлу стать жмшатн штрвт Хорошо зі это? Игорь Огурсоь». Игорь ае ртдел моєї находка, другим ребятам « ее ке мшиш. Наше озеро они воспринимали как бескрайнее звере. бе- юга которого населены сказочными людьми и стравами, pfa обходжлн его, потратив ва его долга# зеті |№к Как понимать это? Как неприятие очен кхп * детстве? Не знаю. Но зато точно знаю теперь, что нет нечего та* ннгтвеннее жизни семьи. Она одна как вселен ала.
В античные времена в каждом доме на самом почи¬таемом месте возвышался домашний алтарь. На алтаре ком теплнлнсь угли священного огня — символ дом&щ- него очага, любви н единения.
Сменялись тысячелетние религии, рушились царства, [горели земли, а семья живет, как живет в сердце кажао- Ьс- из нас священный огонь семьи. Он с нами до вослед* него часа: то мерцает в сокровенных глубинах души, то р минуты невзгод освещает нас изнутри, помогая высто- нгь. Мы все добровольные данника семья. Взрастив нас к отдав нам все, не ожидая воздаяния, семья посеяла в вис бесценное семя, нмя которому — бескорыстие. сЪго Ево а согревает, н светит нам в пути. От этого огня мы Кажи гаем другие огня, выполняя свое предназначение на Вемле. Когда огнен много, земля светла п радостна, свет нролавается над ней, свет бескорыстной любви, н рож* ■вет земля подвижников, борцов, утешителей.
Он с нами, свет семья, мы носим его в сердце, потому кмья всегда готова взять у нас отчет. Она имеет священ¬ные права на нас, ибо семья — храм, где мы причасти-
