рить ради детей. Потому что никогда сегодня не бывает того количества продуктов дома, в магазине или денег, что вчера. Хозяйка имеет дело каждый час с величина¬ми неопределенными. Здесь надо стирать, штопать, учить, учиться самой, не разгибаться, и заметь, без публики, без аплодисментов. Здесь экзамен идет не на шутку. Чело¬век проверяется на подлинность.
Нет в мире удела труднее для женщины, чем воспита-ние детей, и нет деятельности возвышенней, чем хозяйка дома. А работа порой — это же клуб. Пересуды, взгляды, одобрения мужчин, кофе и новинки телепередач. Да разве все перечислишь? Потому-то и рвутся на службу, забросив детей в садик. Я не о тех, кто это делает от безвыходности. По-моему, служение семье — важнейшее общественное поприще.
— Ты слишком резок. Женщина стала экономически независима и требует равных прав.
— Независима экономически — значит материально. Главное же для детей не деньги, а любовь, а это понятие не материальное. Мы будем крутиться вокруг своего хво¬ста до утра, если не оговорим, что самое главное не мы с тобой, а они. — Я показал в сторону палаток. — Дети универсальное мерило. Что плохо для них, плохо для всех. Человека не деньги делают. Я думаю, что Марья Ива¬новна трудится не ради денег и не за экономическую не¬зависимость. Семья — это святыня, где «жена спасается чадорождением», как говорили в старину. И верили. Семья — живое единство, которое покоится на творческой силе отца и любви матери. Отец и мать одно для детей. Их роль можно выразить так: отец — это как воля и лю¬бовь. Мать же — любовь и воля. Здесь разница в акцен¬тах, но они существенны, ибо их менять нельзя. Вытащи из основания хоть камешек, и все перекосится. Разру¬шить отца — погибнет семья. Унизить мать — случится то же самое. А без семьи распадется, исчезнет народ. Раз уж я втянул тебя в серьезный разговор, за что про¬шу прощения, мне хотелось бы уж быть последовательным
до конца. Мне, знаешь ли, чрезвычайно важно, что вели¬чайшее творение зодчества на нашей земле есть посвя¬щение отца сыну. Я говорю о храме Покрова на Нерли. Церковь поставлена Андреем Боголюбским в память скончавшегося от ран сына Йзяслава. От сознания этого храм мне особенно дорог. Он становится как бы частью моей личной жизни. Покров на Нерли запечатлел образ мальчика-воина. Выходит, что духовная ось мира про¬шла и через эту вершину русского зодчества. Эта ось от отца к сыну его сотворила, возносит и держит.
— Я вижу храм по-новому, — заметила она. — Он стал как бы теплее.
Я кивнул. И, приободренный, сказал:
— А вот тебе еще пример. Я не знаю другой семьи в историй нашей, которая могла бы сравниться с семьей Аксаковых по благотворному воздействию на духовную жизнь страны. Даже враги преклонялись перед их бла¬городством. Не знаю более человечной* дружной и тру¬довой семьи в нашем дворянстве, чем эта семья. Веришь ли, я чувствую к ним необъяснимое родство от одного со¬знания, что Константин Аксаков умер, не пережив смерти отца. Не вынес разлуки. «Отесеньки . нет»* — повто¬рял он потерянно. Большей духовной высоты я не могу себе вообразить. Вот где можно ощутить внутренним взором незримую ось мира. Не она ли освящает нашу
ЖИЗНЬ? ‘ 77 , ■ г. 4’
Тут тенями, тихо переговариваясь, вышли из кустов мои отборные бойцы, возвращаясь с рыбалки, и стали рас¬ходиться по палаткам. Слышу, как двое остановились на миг у восставшей палатки старших девочек. И голос Бы- чи пробасил со сдержанным смехом: «Они как белены объелись!.». . — ^
— Я, должно быть, нестерпимо высокопарен. Это от одиночества. Начинаешь терять чувство юмора. Разве так принимают гостью в порядочном доме?
А она опять пропустила мои слова мимо ушей и го¬ворит:
