огонь на земле — часть небесной сущности солнца, он по¬сланец солнца на нашей планете» Земной огонь, по сло¬вам отца, — это* ночное солпце в лампадах, очагах и кос¬трах. Да никто и не станет оспаривать то, что без огня, как и без солнца, нет ни света, ни откровения, нет ни любви, ни жизни. Кому не хочется знать, откуда ведет он свой род? Без памяти нет одухотворенности и нет пу¬ти. Память — это жизнь предков.
Кажется, только теперь я понял слова Аннаданы, ска¬занные мне однажды. Я рассказал ей, что завещание Петра сохранить для потомства красавец корабль «Ин- германланд», судно, построенное по чертежам самого ца¬ря и считавшееся лучшим в мире, не было выполнено, — корабль сгнил на виду у Адмиралтейства. Об этом я вы¬читал из той же книжки, из которой узнал, что бриган¬тина происходит от итальянского слова «бриганте», что значит «бандит».
— Как такое могло случиться? кипятился я. — Просил ведь не я, не адмирал какой-нибудь, не конструк¬тор, а сам монарх-преобразователь, заклинал, завещал…
На это Аннадана жестко отрезала, по обыкновению не объясняя ничего:
— Все мы детдомовцы.
Стало быть, она говорила о слабой памяти как о си¬ротстве.
Я всматриваюсь в огонь, и он освещает неведомые мне доселе глубины родовой памяти. Еще немного бы сил, ведь последняя ночь. Даруйте мне память на пово¬роте пути. Я-то знаю, что слабая память сродни слабоу¬мию. Я не одинок. Если я найду ту цепь поколений, что дала мне жизнь, то и мои детдомовцы тем же ключом откроют свое прошлое, ухватятся за корни и будут не¬сокрушимы. Только память дает бессмертие. Я всматри¬ваюсь в огонь и несу свою последнюю ночную стражу.
За мной в цепи тысячелетий светящиеся точки. Во¬круг костров сидят, прижавшись друг к другу, те, кто дал мне дыхание, кто страдал и верил, чтобы жил я, их посланник в этом мире. Они поют об охоте, удаче и бо¬гах. Я слышу гул от бега их коней. В их гривах ветер, в глазах — огонь. Слышу гортанные крики всадников, свист и пение стрел. Они идут великим евразийским по¬ясом степей, что лежит от Дуная до Амура. Этот гул ис¬торики назовут одной из волн арийских переселений, которая прокатилась за несколько тысяч лет до того дня, когда юноша-змееборец спас царевну. Интересно; о каком спасителе и сыне царевны говорила мне мать. Ведь и Адонис почитался таковым. В курдской среде ос¬талось и поныне имя Адо. И Гермес и Геракл — все они воспринимались как спасители, целители и заступники бедных.
Вот они миновали Дон и переплыли Волгу, перед ни¬ми ковыльные просторы за Уралом. Я чувствую непре¬одолимую потребность пройти самому их путь, побывать на великой сибирской реке Оби, которой они дали имя. Ведь и на языке моего детства «об» — значит «вода». За ними воют метели. Весной их кобылиц оплодотворит ветер. Их души сформировали пламя, порода, просторы. Они не расстаются с конями. Кони — их дар миру, их предназначение.
За год до Перешейка в старинной квартире Иосифа Абгаровича с окнами на Неву и Петропавловскую кре¬пость я увлекся, рассказывая об этногенезе курдов, на свой манер передавая первую главу книжки очерков о таинственном народе Передней Азии. Когда я кончил, разразился скандал.
Поначалу все шло хорошо. Я говорил:
— Вот они пересекают Великую Сибирскую равнину и разбивают стан в Минусинской котловине на берегу Енисея. Здесь их главный исторический перекресток. Ми¬нусинская долина хранит тайны всех тайн. Здесь, быть может, зародились все мифы Эллады. От Енисея один по¬ток древних арийцев ушел в долину Инда через Гинду¬куш, другой, а там были предки моей матери, чье родо¬вое имя «Жрецы ветра», и древние родичи отца, прошел
11 К Раш оло
Амударью и выжженные плоскогорья Ирана, древней Арианы, «страны ариев». Моя мать н отец из одной ка¬сты, хоть и разных племен. У солнцепоклонников три основные касты, н они никогда не смешиваются. Кок в Индии брахманы.
Впередн арнев шли мидийцы, предки курдов. Они пройдут свой путь, эти «мада», что значит «ярост¬ные в бою», теряя силы в тысячах стычек и сражений, неведомых даже самым дотошным историкам. Они дока¬тятся до Ассирии н разгромят ее, покорят Урарту, сме¬шаются с иранцами, пришедшими в долину Урарту ты¬сячелетием раньше, осядут, осмотрятся, сроднятся с твер-дынями Загроса и Тавра и успокоятся в ожидании сво¬его исторического часа. Они потеряли многое, но за ты¬сячи лет не расстались с конями ни разу. Даже на мо¬гилах своих высекали они коней.
Только в неприступных горных гнездах курдов-ези- дов, сохранивших верность дохристианским и домусуль- манским арийским солнечным культам, сохранилась древняя память о
