Кому не доводилось брать сорокакилометровый подъем, когда на спине полтора луда, тому все одно не объяснить, что это значит. И сейчас, вспоминая подъем, через столь¬ко лет, в ушах начинается звон и кажется, сердце вы¬прыгнет из груди.
Ни до, ни после в жизни такой усталости не ощущал. На подъемах оставил не только килограммы веса, хотя откуда быть лишнему весу при той моей жизни, я оста¬вил там, думается мне, нечто более значительное, оста¬вил свои мечты о востоковедении и многое другое. Я при¬близился к костру, где ждали меня дети, уже наполови¬ну не учеником Орбели, не востоковедом, хотя Восток держал еще властно.
В нашем поселке, дома, у родных, что ни перекресток, то ларек, парикмахерская, сапожная, вулканизация или склад заготовщика. Все это бойкие клубы, и завсегдатаи этих клубов давно уже полюбили мечту, что выходец из их поселка «учится на посла» и «будет большим челове¬ком». Однажды попытался им объяснить, что меня ждет поприще скромнее неизмеримо. Они зашикали, замахали руками и возмутились всерьез, чтоб не смел я отнимать у них маленький миф. Бели бы я настоял на своем, они покачали бы головами мне вслед, всем горестным видом давая понять, что парень как парень, да свихнулся ма¬лость в таком раннем возрасте. Бедные, дескать, роди¬тели.
Я улыбнулся, иредставнв их лица, когда они узнают, что пост посла я променял на должность физрука. Не¬смотря на усталость, я весело рассмеялся.
Одних конфет купил я тогда около пуда: батончики, карамельки, леденцы и тянучки, шоколадных «ласточек», «мишек», «каракумов», пряников медовых несчетное ко¬личество, печенья, халвы да мармелада. Всего не упомню. По карманам рюкзака рассовал зубной пасты, мыла, лент девочкам ни бинты и зеркал маленьких дюжину.
Пировали до полуночи.
