диозной. Тишина экзаменовала сурово. Досада моя перешла во вспышку гнева. Меня приучили с детства считать ложь матерью всех пороков и бояться ее как проказы.
- Это низко, Игорь. Ты солгал, а хуже этого с тобой ничего не может случиться. Ты мог бы сказать, что знал о побеге, но не имел права говорить. Дал слово.
Меня, честно говоря, рассердила обыденность этой мелкой лжи, хотя ложь всегда крупна. Я бы даже сказал: та машинальность, с которой он соврал.
- За такой же случай мне в детстве дед насовал за пазуху крапивы. Я выл тогда, как стая волков. И с воем вышло много гадости. Я деду теперь благодарен вовек. Считай, что я тебе насовал за пазуху крапивы.
Огурков покраснел до ушей. Вот, думаю, еще одна задачка. Огурков соврал, а Шишкин проявил неожиданную страсть к правде. Чудеса на этом озере!
Книга Лето на перешейке стр 61
