слово «отечество». Слабые люди не любят отеческое на¬чало, боятся втайне ответственности перед ним, под спу¬дом сознания у них всегда страх перед отцовским ство¬лом Тараса.
Много лет спустя встретилась мне в Приморье берез¬ка Шмидта. Иногда ее заслуженно именуют «железной»’. Корни этой, с позволения сказать, березы раскалывают скалы. От ее ствола отлетают пули. Она тонет в воде. В войну из нее делали детали к металлорежущим стан¬кам. Я подумал тогда, что «железная» береза примири¬ла бы, наверное, неумолимого Петровича с ее сестрами. Как знать! Петрович был по духу человек державный. «Железная» береза — «военное» дерево, надежное. Ны¬нешние поэты ее обходят с опаской. Ни разу не встретил посвященных ей не то чтобы стихов, а и заметки.
Направление умов — страшная сила. Узнаваемость березы цепко подметили работники торговли и нашли ей применение, дав ее имя фирменным магазинам. Со сферой торговли соперничают некоторые поэты, состязаясь в по¬клонении березе, забыв о ее отце и матери, о родоначаль¬никах и братьях, забыв истоки. Это лиризм сиротства.
Кто-то сказал, что скоро из пернатых останутся одни воробьи. В таком случае из лесного сообщества останутся одни березы. Поэтому будут петь ворббьев и березы. Ска¬зать, что березовый лист — подходящая эмблема только Сандунам, — значит удариться в другую крайность по сравнению с той, когда из березы делают едва ли не на¬родный символ. Сохраним благообразие и не будем шара¬хаться. Пожалуй, березе березово, а дубу —■ дубово.
Думаете, я не люблю березы, не могу понять красоты многоствольного белого хора или в прохладе березового сока ощутить живое волшебство возрождающейся весен¬ней природы? О, это не так! Но все хорошо только на сво¬ем месте. За березами нужно видеть весь лес. Как я по¬строю здоровую семью, если добрые инстинкты во мне бу¬дут так подавлены, что я воздам должное одной сестре и не вспомню о братьях, сестрах, отце и матери? Тогда
впору как раз заблудиться в трех березах и завыть. Ме¬ня спросят:, а как же петь о черноствольных лесах, коли их мало, вырубили, дескать? Если нет отца и матери, раз¬ве память о них не священна для нас, — это, во-первых, а во-вторых, коли нет их, заложи новые дубравы, ро¬дителей не воскресишь, а леса можно. Меньше надо всхли¬пывать, да чаще сажать дубы, клены, липы, тЬполя, вязы!
Перед моими детьми целая жизнь и много дорог. Они могут достичь всего, чего ни пожелают, коли посвятят жизнь семье, отечеству, воздадут дубу дубово, сложат свой очаг под пологом русских лесов, которые предстоит возродить им же. Пусть внуки их знают с детства, что в лесной семье отец — дуб. Пусть мои футболисты жи¬вут щедрой, \здоровой жизнью^ пуская корни в родную землю, как дубы, раскидывая свои ветви широко и вольно, подставляя листья свежему ветру, покрываясь душистыми цветами, как мать-липа, и посылая их с отцовским бла¬гословением по Отчизне. Пусть тянутся они высоко в род¬ное небо и крепко держат корнями родную почву, живут долго-долго, как Дубы и сосна.
Довольно подкладывать дрова, скоро засвистит на лугу коса Петровича. Я был/ может, слишком резок, но для меня это не салонный снор. У меня дети. Пусть они знают, что только то красиво, что народно, а народно то, что укрепляет народ и его государство. Из всех их кон¬ституционных обязанностей только одна названа «свя¬щенною —- защита Родины. Защита природы тоже защи¬та Родины. Говорят, в Ярославской области две трети лесов стало из березы. Вдумайтесь две трети! Осталь¬ные, думаете, дубы и липы? А куда денется ольха с оси¬ной? Тут поймешь Петровича, который кричал: «Зарастет Россия березой!»
Хватит. Замру и вслушаюсь в звуки вашей колыбели родного леса. Ночь начиналась с пения неведомой мне трубы. И вновь звуки. Слышен тихий перезвон гуслей. Нет, это не ручей, и птицы еще не проснулись. Может, я просто устал. Что-то блеснуло вдруг, будто издали по-
