мой кладки сохранилось несколько кустов. Я поначалу принял их за шиповник. В местах, где прошло мое дет¬ство, розами заняты целые плантации, и в школе нас по¬сылали собирать лепестки роз, как здесь, иа севере, сту¬дентов отправляют «на картошку», Я не оригинален: и люблю розы, и даже испытываю к ним род духовной при¬вязанности.
У приусадебных роз я иногда уединялся на полчаса, и то было единственное время моего отдыха на Перешейке. Одичавшие розы несли в себе какую-то важную и недо-ступную тайну. Что-то утраченное навсегда было в их одиночестве. Я посидел на разогретых камнях, все еще повторяя про себя особенно полюбившиеся строки из Аполлона Майкова вроде «голубые бездны полны», делая ударение на гласных и особенно наслаждаясь звуком «о» в словах «полны» и «полдня». Невдалеке кукушка отсчи¬тывала кому-то годы. Вспомнились слова Марьи Иванов¬ны о том, что мы «перекукуем всех птиц в лесу». Я улыб¬нулся и, мысленно извинившись перед кустами старин¬ных роз, сорвал небольшой букет этих цветов.
Рядом с усадьбой шла к озерам лесная дорога с едва заметной колеей. Она выходила из леса к холмам и теря¬лась в сиренево-розовых зарослях вереска. Холмы сторо¬жили уцелевшие от бомб редкие сосны. Казалось, розы, утратив садовую нежность, сберегли сами душу цветов и вобрали в себя тайну окружающего их мира, знание об усадьбах, песке и вереске, о срезанных снаряда¬ми верхушках деревьев, о разоренном родовом гнезде, о заросшей травой колее и не вернувшихся домой сы¬новьях.
Около семи часов вечера, когда от деревьев легли на дорогу косые тени, на 82-м километре по Средиевыборж- скому шоссе остановился зеленый рейсовый автобус. Дверца открылась. Из автобуса выпорхнуло нездешнее создание в белой юбке колокольчиком по тогдашней моде, напоминающей кринолин, в белой блузке из тончайшего бабушкиного шелка, соломенной шляпке с голубой лен-
Книга Лето на перешейке стр 87
