Молодой Петр Семенов — будущий Тянь-Шанский, ровесник и однокашник Достоевского, — тогда же рвался к подножию Тянь-Шаня, чтобы выполнить студенческую клятву, данную Гумбольдту, и проникнуть в каменное сердце поднебесья. Прав был Григорьев — миссия Рос¬сии по отношению к Азии только начиналась. Алексей (Плещеев, стало быть, стоял на часах, встречая зарю но- вой мировой эпохи. Ведь немногим больше полстолетия прошло, как в эти края пришел Октябрь. А что для ис¬тории полвека? Миг. Ведь дал же, по существу, путевку [«Железному потоку» тот же Плещеев.
А как вам понравится еще один востоковед-самоуч¬ка — Ханыков? Не Александр-петрашевец, который ока¬зал решительное влияние на молодого Чернышевского и умер в Орском остроге, — другой Ханыков, Николай. В 19 лет сразу со скамьи Царскосельского лицея попал он ненадолго в Бухару и написал «Описание Бухарского ханства». Книга вышла в 1843 году. Ни в России, ни в Европе никто больше об этом предмете не написал луч¬ше и полнее. Григорьев был еще раз прав: европейская специализация на это не способна. В 20 лет написать классическую работу о неведомой стране — это по плечу только выходцу из свежего и молодого народа.
Коли полвека и столетие миг, почему бы не родиться мигом раньше. Что же выпало на мою-то долю? Телеви¬зор смотреть? Я уже не раз распалял себя такими во¬просами, особенно когда видел массивную решетку Лет¬него сада, тяжелую и ажурную, черную с золотом. Чер¬ноствольные парки в золотом убранстве, гранит и теку¬чие воды, камень и струи, на всем печать традиции и жизни, силы и живости. Вон мелькают в Летнем саду ае-
