книга лео на перешейке карена раша

Ко мне подходит рыжий в лампасах и цедит сквозь зубы:
—    Как приветствовать этот… твою… — здесь он за¬пнулся и сказал «команду», а сам чуть не выпалил не то «шайку», не то «сброд». На свое счастье, он с трудом, но сохранил этикет, в противном случае я не ручаюсь, чтобы игра состоялась. Может, он почувствовал, что в челюсть ему уже летит ответ, и вовремя одумался.
Неожиданно для себя я ему отчеканил:
Команду зови «Жуланы». — И сам удивляюсь. Ведь до той минуты у меня и в мыслях не было назва¬ния. Он забыл на время о фанаберии высшей лиги и вы¬таращил глаза.
ЩН Что это значит? .
Ты, брат, думаю, не ходил в кружок юннатов. Всю жизнь небось мяч прогонял. А в скверах жуланы не во¬дятся. Как же ему объяснить?
—    Птичка, — говорю.
Он разочарованно:
—    Птичка-а-а?
—    Да, — отвечаю, — птаха, бьет как сокол, поет как соловей.
Рыжий покосился на меня с сомнением: нет ли здесь подвоха? |
-т- Жуланы,зЖ говорит, — так жуланы, — как будто пробуя на зуб слово, и пошел к судье.
Зенитовцы небрежно обронили «привет!». Не пере¬ношу вялых приветствий. Детдомовцы по привычке вы¬дохнули приветствие так, будто стая, рявкнув, сомкнула челюсти. ^Это вывело моих мальчиков из состояния неко¬торого транса. Я им всегда говорил, что приветствие при всём рыцарском дружелюбии должно звучать устраша¬юще. В этом первом слове противник должен распознать раскаты неминуемого поражения.
Зенитовцы стоят, любо смотреть, голова к голове. Ка¬кой, однако, преобразующей силой обладает обыкновен¬ная форма или мундир! Мои стоят — сплошной разно-
бой. Рослый, крепкий капитан Ромашек, ему играть на правом фланге. Шорин, форвард среднего роста, нека¬зист, но отчаянно храбр и проворен. С левого фланга будет играть Игорь Огурков, совсем ребенок. За ним кре¬постной башней возвышается наш восьмидесятикило¬граммовый защитник Быча, Валя Бойков. Его главная обязанность — наводить страх на противника и скрывать свое природное добродушие. Рядом витой, как веревка, щуплый защитник, татарчонок Гайнулин по прозвищу Блин, полученному за свое плоское лицо. Из узких щело¬чек смотрят бесстрашно и весело серые глаза. Он самый щуплый в команде, даже 12-летний Огурков выглядит крепче, чем 14-летний Гайнулин. Но он не дрогнет. Гай- нулин единственный, на кого я полагаюсь безоговорочно.
Разного роста моя команда — это верно, но ее объ¬единяет, помимо загара и белых выгоревших на солнце волос, еще нечто, что вижу я один. Оно незримо вырав¬нивает детдомовцев, делает выше ростом своих соперни¬ков. Это нечто — дух, не боевой настрой, не задор, не порыв или энтузиазм, нет, дух, закаленный особой судь¬бой, которую они разделяют с молчаливой семьей на три¬буне.
Зенитовцы расходятся, обмениваясь замечаниями, и по их браваде заметно, что они смутно почувствовали, что этой загорелой стае палец в рот не клади. Откуда мы знаем, что происходит в поединке. Может быть, ино¬гда исход схватки предрешается, когда бойцы молча и пристально смотрят друг другу в глаза. Уж коли вышел драться, то перед тобой не глаза противника, а огневые точки врага и ты обязан подавить их с первой же встре¬чи. С подобной задачей легче всех справлялся у меня Гайнулин, в его натуру бог забыл заронить сомнение.
На первых же минутах зенитовцы разыграли как по нотам накатанный дебют и без труда забили пушечный гол в наши ворота. Но это была первая и последняя ми¬нута в матче, когда на поле проходил футбол, которому зенитовцев обучали с детства. Я бы даже сказал, что этот

Книга Лето на перешейке стр 64

Добавить комментарий

Ваш e-mail не будет опубликован. Обязательные поля помечены *

*

code