Свисток. *
Появляются первые сорок человек. .От жары, ішага и криков шестисот глоток они уже в состоянии грохни, как говорят боксеры. Теперь перед водой их еще раз постро¬ят и сосчитают.
Второй свисток.
Сорок человек кидаются в маленький «лягушатник». Они истошно кричат, поднимают брызги. Кто умеет, ша¬тается плыть. На мостки вылезать нельзя. Секунды текут неумолимо. Дети знают, что счастье их недолговечно. Они даже не плавают, а просто скачут в воде. Малыши на¬пряжены и медленно подползают в воде ближе к берегу, следя друг за другом.
‘Через три минуты, секунда в секунду, третий свисток.
Стараясь обогнать друг друга, дети бегут к берегу. Они знают, что первые пятеро, выскочившие раньше дру¬гих, будут награждены минутой дополнительного купа¬ния. Иезуитский прием, но зато действенный. Пожарьте- ка детей на солнцепеке, впустите сорок человек в воду, а потом попробуйте-ка извлечь их оттуда по свистку че¬рез три минуты — как бы не так. Еще сорок взрослых надо в воду загнать, чтобы на себе их вытаскивали. А тут свисток, и они сами бегут из воды. Вся система противо¬положна кругу, но как хитроумно продумана. 35 пону¬рых детей, не успевших даже вкусить счастья, отводятся за кусты. Тех, кто медлит, подталкивают вожатый и вос¬питатель под начальнические окрики с мостков. Пять лауреатов наслаждаются своей призовой минутой.
Четвертый свисток.
Пятерка медленно покидает «лягушатник», загребая воду ногами, будто пытаясь запомнить ощущение недол¬гого счастья. Первый ряд кустов раскачивается, там ждут очереди следующие сорок ребят. Четыре свистка, и че¬рез четыре минуты и этих тоже сменят другие.
После слякотной ленинградской зимы, пасмурной, промозглой весны наступило чудесное, безоблачное лето. Солнце будто навсегда повисло над неизбалованным кра-
8«?
ем. Полный солнечный день, и только три минуты скач¬ков и брызганья в «лягушатнике» под свистки и окрики.
Тут из-за кустов выбегает цепочка детдомовцев, в один ряд пятерка за пятеркой, все восемьдесят загоре¬лых, лесных ребят. Мы иногда позволяем себе ритуаль¬ное начало. Сосед со свистком не воспринимает наш па¬рад как открытый вызов педагогической системе, кото¬рую не он придумал. Он, правда, недовольно косится в нашу сторону, но терпит нас как неискоренимое зло. Че¬ловек он беспечный и добродушный, с оттенком житей¬ского цинизма. Ему надо по положению отстоять свои два часа в день на мостках, он и стоит, а потом к вечеру закинет спиннинг и сидит себе, тем более что в этом с ним в округе никто не сравнится.
А вот выступает лагерь «Сильвупле».
Детдомовцы взбегают на мостки, добегают да края и, сделав переднее сальто, летят в воду один за другим, все без исключения. Одни отвязывают плот и занимают его, другие берут его на абордаж. Третьи играют в водное поло. Купаются как хотят и сколько вздумается. Из-за кустов за нами следят сотни сверстников, завидуя нашей участи. В такие часы детдомовцев охватывает незнако¬мое им до сей поры ощущение, что участь их может быть и завидной.
По берегу много лагерей. Почти каждый день из со¬седних к нам сбегают дети по одному или группами. Ведь после каждого матча у них на глазах мы так же вольно купаемся. Если учесть, что мы неизменно бьем их в спортивных баталиях, после чего купаемся на свободе* то двух подобных доводов довольно, чтобы сбить с толку любого мальчишку.
Детдомовцы втайне ликуют. Ведь «домашние» дети умоляют взять их к себе! Они вежливо объясняют им, что это невозможно. Беглецы плохо понимают, что озна¬чает детдом, и покидают нас с горьким чувством людей, не обретших райской жизни, в которую попали счастли¬вые избранники.
