ваются досками, фанерой, брусом, ящиками из-дод круп и печенья и потом недалеко от лагеря строят единолич¬ные каморки, в которые заползают и шепчутся о своем житье-бытье. За это я их не осуждаю. Во-первых, они приобщаются к строительному творчеству, стругая, ма¬стеря и сколачивая; во-вторых, в этих хижинах они уто¬ляют свою тоску по уединению. Ведь с утра и до ночи быть на людях очень утомительно для психики. Даже я люблю свои ночные бдения у огня как единственную возможность пусть ценой сна, но остаться одному.
Однако начали они с невинных сарайчиков, а кон¬чили плотом для побега. Одно дерзкое название чего стоит! Более всего меня задело, что наверняка, кроме меня, весь лагерь знал, что втайне строится плот. В глу¬бине души я восхищался их предприимчивостью, тем, что это дело рук не записных сорванцов, а обыкновен¬ных ребят, внешне тихих и покладистых.
Мой гнев улегся, когда туман рассеялся, и я увидел, что парус на гроте, болтается безжизненно, а моряки в отчаянии. Мертвый штиль погубил беглецов. После пер¬вого изумления, когда мы только увидели друг друга, экипаж пришел в себя. Беглецы суетились на палубе, отчаянно гребли лопатой и досками и шепотом переру¬гивались.
— Эй, на плоту! Не в ту сторону гребете! Ну-ка, к берегу!
Пираты повиновались.
— Откуда плот? — спрашиваю грозно.
— Сами построили, — ответил Кузя.
— Где краску брали?
— Рудин достал.
— Где хранили плот?
Махнули неопределенно в сторону дальнего мыса.
— Куда плыли?
Они топчутся на мелководье, придерживая руками плот. Смотрят в воду и молчат.
— Может, вы собрались порыбачить?
Мотают головами.
— Так куда же вы снялись на рассвете! как тати? Бежать хотели?
— В дальние страны, — говорит боцман.
Я опешил сначала, потом думаю, он еще и шутит. Какая дерзость!
— Говорите честно, куда вы намерены были плыть?
— В дальние страны, — отвечают опять.
— Вы же проходили географию в школе. Мы уже обошли пешком вокруг озера дважды. Могли убедиться, что из него вы никуда не попадете.
— Нет, — возражают, — в озеро впадает речка, мы по ней дальше поплылп бы.
— Куда дальше, мореходы? — по выдержал я. — Не собирались же вы волоком тащить плот, как варяги?
А они все твердят:
—• В дальние страны.
— Работали вы не зря, у пас теперь будет два плота, можно устраивать морские сражения. А за дальние стра¬ны наряд на кухне вне очереди и по пять метров грябев на бритв.
— Сырых? — с надеждой протянул Воробьев, хотя сам понимал нелепость своего вопроса.
На плоту была какая-то палатка, единственная над-стройка судна, служившая им каютой. Они стали извле-кать из нее мешочки с сухарями, картошкой, луком и даже вынули банку сгущенки. Происхождение продук¬тов не вызывало сомнений. Я промолчал — сорвавшееся путешествие само по себе уже наказание.
Ребята преподнесли мне урок. Ом отрезвил мена. Я перестал походить на недальновидного родители, ко* торый гордится тем, что у его ребенка пет от него секре¬тов. Дескать, мы чуть ли не друзья, в отношения у ИВС почти товарищеские. А сколько здесь лукавства? Значит, у тебя есть секреты от сына, в у пего от тебя нет. Уже неравенство н двусмысленность — хороша же дружба! А знаете, откуда это стрем лен ве у взрослых к дружбе с
