Наша семь была едхзстиеявой курдской семьей ж телам рвтше заброшенная іуда лштеж. Представьте себе штату с аттестатом зрелости. который стает
ничего о роиш истории, на одном страницы, впе, кроме семейных прела між четких несен, надетых отцом. Их было, этж страниц, во всяком случае, на русском языке. Ня одной даже брошюры, ж это о почта двэдпатимиллионнож народе на наших траншах, народе, жявушем как бы на стыке трех континентов.
Разрозненные обрывка нашей истории могли сберечь только очень серьезные библиотеки. Хранилище Ленинградского университета было в нх числе. Я окунался в смежный с нашими горами мир. мир. кипящий вокруг курдских гор. Не надо было усилий. Только не мешан себе, будь сосредоточенным, и тогда вдруг встают перед тобой занесенные песком верблюжьи тропы, колючий кустарник, репейник на платьях голодных бродячих монахов. звучат крика погонщиков, скрншгг песок на зубах. На стоянках у колодцев, на перекрестках ночлегов слышатся вопли исступленных дервишей, полуворишек, полупопрошаек. мнимых монахов и истинных подвижников, беседы у вечернего костра за глинобитной твердыней караван-сарая, свнст гуляющих невдалеке шаек полуободраяных кочевников, гнусавая протяжность муэдзинов на минаретах, видятся блаженствующие в лужах черные буйволы, из мутной воды торчат только на рогатые морды или лоснящиеся спины, мелькают тюрбаны, позвякивают кривые шашки, трещит горящий хворост и снова разжигаются пляски странствующих дервишей из монашеских орденов древних суфиев, презревших мир и переплавивших в полуденном воображении откровения самоуглубленного будды с милосердием христианства, такенную одухотворенность согдвнцев-манихеев из долины Зеравшава с фатализмом ислама.
И все это рядом с напевами Фирдоуси и Хайяма, все учения мира принесших в жертву первородной религия Ирана, где уста Заратустры (Зардасты, то есть злато-
Книга Лето на перешейке стр 10
