теяями — соборы, города, дороги, все дело рук артелей, а артель —* это хороший круг. Много позже открылась мне музыка круга и в рублевской «Троице». Свет и ти¬шина проливаются на мир из »того творения, а в накло¬нах голов, движениях тел, в струящихся плащах скрыта идея круга, который с тех пор, как помнит себя чело¬век, был символом неба и света. Он-то, круг, и держит «Троицу», тайно приковывая нас.
Никогда бы не дойти той ночью до круга через книж¬ную премудрость. Разве что жизнь вот так поставит ли¬цом к лицу с детьми, выбросит сюда, в лес, как на тот необитаемый остров, и хочешь не хочешь, а решай все сам, никто за тебя этого не сделает, шагай ночью вокруг огня, расхаживай у палаток, а найди ответ.
Почему люди тянутся в круг? Почему гусисты ста¬вили повозки кругом и готовились к битве? Не потому ли, что построившийся круг готов умереть, но не сдать его, и не отсюда ли круговая оборона? Не знаю!
Выбор сделан. Я выбрал круг, как выбирают свет и . правду. Этот выбор на всю жизнь. И хоть круг у меня в крови, каждый сам доходит до него и утверждает в себе.
Но уже поют птицы, славя рассвет. «Ночь круга» на исходе. Вот-вот из-за дальнего леса встанет над миром золотой солнечный круг. Уже золотые стрелы пронзили верхушки деревьев. «Мы, русичи, солнцевы внуки», — говорили о себе русские задолго до того дня, как велел Владимир топить в Днепре языческие кумиры. На их глазах каждый день появлялся на небосводе светозар¬ный владыка, он золотил нивы, зеленил поля, одевал де¬ревья, отгонял зимнюю стужу, давал жизнь всему суще-му, сжигая самого себя, и ничего не просил взамен.
Коснись, владыка, и наших палаток, ожги их, выго¬ни оттуда своих внуков. Поклоняясь тебе, они стали бронзовые. Пора нам идти купаться: давно нет над озе¬ром тумана, и песок уже ласков.
