Так под сопровождение этих мыслей и покатилась не¬заметно после полуночи «ночь дуба». Поразительное лето. День шлон хохота, криков, игр, забот о дровах, еде, мы¬тье котлов, дежурстве, полон брызг, ссор, песен, а ночь полна событий внутренних, будто внутри идет столкнове¬ние материков и в обвалах, грохоте рождается новая зем¬ля. Вряд ли есть хоть один человек, не прошедший в мо¬лодости через ночи, полные подземного гула. Теперь на бумагу ложится итог, более или менее связный. Но не то было у огня. Там все и бессвязнее, и ярче, и реши¬тельней. Сидишь у огня не шелохнувшись, а сам мыслен¬но в борении, как в гуще сражения, пробиваешь себе путь к холму, где шатер вражеского военачальника, что¬бы подрубить столб и увидеть, как опадает шелк, стихает битва и занимается утро.
Разгорячишься, увлечешься, уйдешь в сторону, доси¬дишь немного, послушаешь шум леса и чувствуешь: он терпеливо настраивает тебя, как музыкант настраивает любимый инструмент. Нет, пока есть лес, мы не пропа¬дем. Русичи — внуки солнца, а лес их храм, их дом, кор¬милец их и защитник. Лес — великий народный на¬ставник…
Лес — колыбель легкого на подъем, задумчивого на¬рода, охотников и земледельцев. Первые тысячелетия это¬го народа прошли под тенистым пологом лесов. Потом его посланцы осядут в степи и станут в седлах быстрее степняков, освоятся в горах и будут проворны как горцы, в пустынях будут терпеливы как кочевники, на морях просолятся как прирожденные моряки, а в тайге — этом другом, безграничном лесу — пройдут за зверем бесшум¬но и легко, как таежные люди. Сказать, что лес противо-стоял степи, — значит умалить, принизить судьбу лесных людей. Не степи противостоял лес, не горам, не пусты¬ням, не тайге — никому из них в отдельности, ни вместе. Лесной народ прошел через горы, пустыни, тайгу и сте¬пи — это верно, прошел и сделал их частью своей судьбы, но двигался он, подчиняясь непреодолимому влечению
к океану, как, подчиняясь властному зову инстинкта, скатываются с верховьев речек к океану мальки. Сколько есть рыб, так и живущих в верховьях и не вспоминаю¬щих о море никогда, столько есть народов, остающихся на реках и не мечтающих о большой воде, и даже таких народов, которые живут у моря, но так и не становятся морскими народами, как китайцы.
Но осли только народ родился с инстинктом моря, он закладывает фрегаты в глубине континента па крохотном Плещоевом озере, он смолит корабли на прудах. Для русского народа океан — это воля к будущему, творческая воля к будущему. Это мировые дороги и исполнение предназначения, предуготованная мировая судьба. Кто же заронил в душу парода беспримерную волю к океану? Русский лес. Вначале лес и вода. Лес бережет воду, без него реки-дороги мелеют и сохнут,. гибнут озера. Без воды-дорог заглохла бы жизнь, затаилась бы по урочищам и выродилась без живой связи и переклички людских голосов.
Весной разливы, летом ливни, зимой сугробы и метели. Лес и влага неразлучны и родственны, как лес и океан — легкие нашей планеты. Мы дышим, пока дышат они. Си¬нее небо, синяя вода и зеленый лес, опрокинутый в во¬де, — первые составные народной души. Душистый мед, грибы, ягоды, дичь, пушнину, копья, стрелы, кровлю и соху, одежду и обувь, дрова — все это давал лес. Мно¬говодные реки серебрились рыбой. Дома сбегали к самой воде, купая в отблесках свежевырубленные желтые поро¬ги. (‘тройные струги скользили по воде. Сейчас я только перечисляю. А той ночью все это двигалось перед глаза¬ми живыми образами и картинами.
Обилие воды дает наполненность и просветленность души, лес дарит тишину о тайну. Великая тишина взра¬стила великую душу. Лес освящал народную душу все- Н|К»11(аЮ1ЦИМ первым енотом, тихим золотом убирал поля или вдруг беспричинно в тишине осенних сумерек трепетал багряными листьями задумчивых деревьев. Позже далеко
